Соловецкий дневник. Путешествие на Соловки

   Вступление

  Долгими зимними вечерами сидел я в Интернете и, перечитывая конференции о путешествиях, мечтал о лете и отпуске у теплого моря. Как перестану быть заложником мегаполиса. Как, наконец, сменю зимние пудовые Катерпиллеры на невесомые сандалии. И вновь, как встарь, пройдусь по набережной в лагере МЭИ, что под Алуштой, крепко держа наполовину опустошенную бутыль одноименного портвейна в своей загорелой длани. Однако, как сказано в стихотворении Максимилиана Волошина: 

…Но тебе сыздетства были любы
По лесам глубоких скитов срубы,
По полям кочевья без дорог,
Вольные раздолья да вериги,
Самозванцы, воры да расстриги,
Соловьиный посвист и острог…

   Не знаю, право, что сыграло решающую роль. Может, некоторый скептицизм, разжигаемый в конференциях по поводу отдыха в Крыму, а, может, просто ностальгия меня заела по студенческим временам, когда я реставратором немало по Руси Великой поездил, в монастырях пожил, да на северную природу полюбовался. Вобщем, за неделю до отпуска решил я что все-таки еду на море. На Белое. Будучи стесненным во времени, решил добираться воздухом. Сказано - сделано. Купил билеты на самолет Москва-Архангельск на 8 августа и обратно на 15 августа. Отпуск, увы, короток. Билеты Архангельск-Соловки забронировать не успел. На 2 недели вперед все распродано. Но решил, все-таки рискнуть, купить на месте.

8 августа 1999 г.
На Север!
  Москва провожала жарой. Самолет небольшой оказался, ТУ-134. Вылет из Шереметьево-1 где-то часов в шесть вечера. Час сорок в воздухе и вот, прорвав пелену облаков, мы приземляемся в аэропорту Талаги г.Архангельска. Выхожу на трап и, ого, тут же достаю ветровку. Здесь всего двенадцать градусов. Теперь мне в аэропорт Васьково, местного сообщения, откуда маленькие самолетики-трудяги по отдаленным урочищам народишко развозят, куда, как в песне поется, "только самолетом можно долететь". Ну, или там, вертолетом, если для самолетов топлива не завезли.

 Короче, слышу, парнишка тут, тоже с Москвы прилетел и тоже Васьково у дяди одного спрашивает. Скооперировались мы с ним по сто рублей с носу и поехали на частнике. Попутчика моего Михаилом звали, он к родственникам ехал. Так у него самолет вообще раз в неделю летает. Такая глухомань. У меня-то два. Жить еще можно. Приветливый таксист Николай рассказал, что у них и морошки уродилось, и черники с малиной валом. Семга пошла в реки икру метать. В море камбала, сельдь, зубатка. Вобщем, изобилие. Бензин, правда, подорожал. Такие дела.

   Короче, были мы через полчаса на месте. Время - восемь. В аэропорту Васьково пустынно. Густой низкорослый лесок. Сам аэропорт в восемь вечера закрывается. Просто приходит дядя Федя в ватнике, запирает его на ключ, и, громко высморкавшись, уходит смотреть футбол. Рядом, метров за двести есть общежитие работников аэропорта, оно же - отель для таких как мы с Михаилом. Двухместный номер - удобства в коридоре. Чистенько, так ничего. Возле гостиницы пара стареньких иномарок. Щупленький мужичок в промасленном кожушке на опрокинутой катушке от электрокабеля колдовал с помощью лома и кувалды над движком то ли Ауди, то ли Фольксвагена, не разглядел. Тут, же рядом с "отелем" банька рубленая, хотя душ горячий есть и в здании. Вокруг - дремучий лес. Дежурная общежития, северного типа красавица рассказала нам, что километра за три, в дачном поселке есть круглосуточный ларек. Сбегали мы туда, взяли еды. Тем часом уж стемнело почти. Обратно нас подвезли добрые местные жители, хотя им и не по пути было. Такой народ на Севере.

9 августа 1999 г.
На островах.
   Проснулись рано, полвосьмого. Ярко светит солнце. В четверть девятого уж был в аэропорту. Ровно в восемь, по идее, касса билетная должна открываться, но впечатление, что время здесь остановилось. Все как при Советской власти, все всем до фени. Толпа бабулек, дедулек и теток с детьми толпятся у кассы. Здание небольшое, но и не сарай. Скорее, напоминает автовокзал в каком-нибудь райцентре. Продавщица билетов появилась лишь через час. Почему-то много народа на Мезень. И многие переживают, что в этом году там нет теплохода. И неизвестно теперь, как переправляться через реку. Тут же, у кассы договариваются по приезде вязать плот. Странно такие вещи моему московскому уху слышать. Ну дела, думаю себе. Север, как Восток - дело тонкое.

   У меня билета нет, я на wait-list встал. Ждать, значит. Как все сядут, тут и меня попросят. Если место для меня останется. Повезло опять. Последнее место из резерва - мое. Быстро пройдя досмотр, если так можно это назвать, я помчался к автобусу. Да, есть тут и автобус. Совсем такой же как и Шереметьево. Едет, правда, метров пятьдесят всего до трапа. Самолетов вокруг немного. Кукурузники Ан-2, чешские Л-410 да вертолеты МИ-8.

 На нескольких Л-410 замечаю надписи "Air Mali" и "Air Guinea". Шалею. Начинаю тереть глаза. Озираюсь по сторонам, да нет, не саванна вокруг. Ну, думаю, из Африки АВЛ (Архангельские Воздушные Линии) по дешевке списанные аппараты сюда гоняет, а местные дяди васи с помощья кайла и лома их до ума доводят. Потом мне местные ребята подсказали, что пилоты АВЛ на своих машинах в Африке по фрахту работают. Подрабатывают.

   Самолетик наш оказался небольшой, девятнадцать мест. Два ряда справа, один ряд слева. Вход сзади, у хвоста совсем, там же стеллажик для багажа. Внутри стоишь, согнувшись в три погибели. Прошел я вперед совсем и сел, буквально за спиной пилотов. Дверки в кабину открыты, поэтому все их действия были мне видны. Вот посадка окончилась. Дверь закрыли. Прогрели турбовинтовые двигатели, выехали по рулежке на ВПП. Сектор газа до упора. Вибрация сотрясает фюзеляж. Ручка тормоза затянута. Набор оборотов. Тормоз отпускаем, короткий разбег, набираем взлетную скорость. Легкий качок штурвала вперед, затем от души на себя, и наш Л-410 прыгает в низкое северное небо. Внизу побежали перелески, рыжие складки болот. Петляет речка, бежит к Белому морю. Курс держим на побережье. Затем машину круто заваливают влево и дальше летим над материком вдоль береговой линии. Высота полета 1885м, благо, часы у меня с альтиметром. В салоне витает легкий запах авиакеросина. Кстати, заправляли самолет буквально из канистры небритые мужички в промасленных спецовках.

   Летели над лесами, болотами, мелководными заливами с черными прожилками затопленных русел рек. Белые барашки перекатываются по волнам. Чайки летают. И все это прекрасно видно с почти двухкилометровой высоты. Сорок минут полета, и вот под нами побежали соловецкие леса, изумрудная зелень отражалась в черных зеркалах внутренних озер. Снижаемся. Приподымаясь в кресле, смотрю через плечо пилота на ВПП, вижу как мотает машину в термиках. Надежные руки отрабатывают крены. Вот плавным движением пилот прибирает рычаг на себя. И задрожал под нами металлический профиль ВПП. Включаем реверс. Машина замедляет бег, и, наконец, замирает напротив деревянного зданиия с выцветшей вывеской "Аэропорт". Выбираюсь из самолета, у выхода прихватываю свой бывалый рюкзак. И вот нога ступила на Соловецкую твердь. А вон и башни кремля, столь знакомые по фотографиям. Всего с полкилометра-то расстояние отсюда. Выхожу за сетчатую ограду и вижу соловецкий люд. Какой-то военный стоит. Тут же милиционер с добрым лицом, кому-то что-то объясняющий. Группа аэродромных техников. Пара мотоциклов, трактор. Запах авиакеросина, солярки растворяются в незабываемом воздухе, где слышится и соль океана, и тонкий аромат хвои, и терпкий, дубящий запах северных болот.

   Сразу же бросается в глаза неторопливость и обстоятельность соловчан. Захожу в здание аэропорта и беру обратный билет. Эх, на эту пятницу. Приветливая кассир советует мне обязательно пройти на лодке по канальной системе внутренних озер. Взваливаю свой пудовый рюкзак на плечо и иду по дороге к монастырю. Справа сурового вида амбары с покатями. Далее идут жилые постройки. Двухэтажные обшитые срубы, выкрашенные суриком. Вот вижу выцветшую надпись "Обмен валют". "Филиал архангельского банка", гласит вывеска на доме слева от дороги. Здесь же телеграф и переговорный пункт. Топаю дальше. Мужички сидят на лавочках возле домов. Ребятишки соловецкие играют. Светленькие все, голубоглазенькие.

   Чувство ирреальности. Как во сне. Или в кино. У монастырских ворот работают на брусчатке реставраторы. Что-то делают с мостовой. Кто копает, кто обметает. А какой-то рабъ Божiй с мощным обнаженным торсом держит в крепких руках лом и сотрясает землю ударами так, что я здесь, за 100 метров, вижу как у меня шнурки на ботинках вздрагивают. Родит же земля богатырей! 

   Ну, думаю, неплохо бы и поселиться. Тем не менее, ощущение ирреальности пока не проходит. Иду, наслаждаясь первыми мгновениями своего пребывания здесь, на монашеских островах, в святой обители, основанной здесь святыми Зосимой, Савватием и Германом и поднятой трудами и молитвами стольких поколений православных иноков. Некая незримая сила ведет меня дальше, к небольшой белой часовенке, справа от монастыря. Читаю надпись на ней. О, да это часовня во имя Святого Равноапостольного Князя Константина, моего небесного покровителя. Рядом двухэтажное здание музея. Вывески на торце приглашают на экскурсии. Две корабельные пушки на деревянных лафетах охраняют парадный вход. Рядом скамеечки. Человек лет шестидесяти неторопливо, но увлеченно объясняет что-то приезжей женщине. Почему-то решил я у него спросить о гостинице. Он показал на здание музея и любезно проводил меня на второй этаж, к администратору. Условно, эта гостиница называется "Петербургская". Поселили меня на втором этаже, в просторной комнате, почти зале. Много железных кроватей. Удобства в коридоре. На западе это называется dormitory. Жил я в таких, когда путешествовал по Англии и Канаде. Помимо меня здесь еще четверо. Студенты из Питера и мой проводник, человек, к кому я обратился на улице. Им оказался московский художник Струмилло-Коваленко. Сын политссыльного, он родился на Соловках, на острове Анзер в начале тридцатых. И с тех пор посвятил свою жизнь и творчество Соловкам. Приезжая сюда по нескольку раз в год, останавливаясь каждый раз на нескольку месяцев, он собрал обширнейшие знания об архипелаге, его истории, уникальной природе, жителях. На этот раз основная цель его приезда - заложение мемориальной гранитной плиты в память шестидесятилетия закрытия лагерей.

   Мой новый знакомый оказался человеком весьма приветливым и любезным. Предложил познакомить меня с местным жителем, который на своем баркасе возит туристов на Анзер и Заяцкие острова. Очередное отплытие на Анзер как раз завтра рано утром. Что ж, неплохо. Приехал только и сразу на Анзер! Сбегал я пока в магазин, тушенки принес, консервы с минтаем, хлеба да халвы. Магазины прямо у гостиницы. Ну, пара минут ходу, за длинной железной крышей то ли ледника, то ли амбара. Вернулся я в гостиницу, тут же мы с Вячеславом Валериановичем, так зовут художника, перекусили на скорую руку. Да пошли, каждый по своему делу. Я - по острову прогуляться, а он к мастеру за скарпелями, нишу в гранитном камне под мемориальную доску выбирать. Пошел я вначале, разумеется, в кремль. Когда видишь вблизи эту валунную кладку, камни огромного, до двенадцати тонн веса , поросшие рыжим мхом, то особенно отчетливо чувствуешь дыхание истории. Просто поражаешься, насколько велик был дух наших предков, которые здесь, в суровых условиях, возводили эти сооружения, ставшие защитой и духовным оплотом стольких поколений русских людей

   Пройдя по монастырю, я подивился этой завораживающей ритмике собора. Белизна стен сочетается с черненым серебром лемеха на куполах, стремительно взлетающих в опрокинутую чашу северного небосвода. Затем решил я пойти к монастырскому послушнику Георгию, мастеру-резчику по дереву, о котором читал в Интернете. Спросив на улице первого попавшегося парнишку, я узнал, где находится здание бывшей биостанции. Оказалось, тут же, рядом, на мысу. Минут пять ходьбы от стен кремля. Двухэтажное здание желто-зеленого цвета стоит совсем возле воды. Рядом лежат баркасы, моторные лодки и даже парусный бот.

   Постучал в дверь и, не дождавшись ответа, зашел внутрь. На стенах слева и справа резные доски большого поклонного креста. На них прикреплены обмеры поклонных крестов, найденных в различных уголках архипелага. Прямо в конце корридорчика дверь. Справа на стене копия резного канонического креста. На дверью образ Спаса Нерукотворного. Стучусь в дверь. Слышу в ответ громкое "Аминь" (издревле так в монастырях отвечают на стук, когда прилашают войти) и вхожу в эспозиционный зал. Всюду на стенах резные деревянные кресты различных эпох. Из кедра, из выдержанной сосны. Некоторые раскрашены. Некоторые же матово поблескивают теплым живым цветом пропитанного маслом дерева. Невысокий человек с теплыми искрящимися глазами предложил мне присоединиться к группе экскурсантов. Георгий долго рассказывал об истории, канонике и символике креста. Осмотр продолжили на втором этаже, где мы увидели замечательной работы вышивки золотом и серебром. А также взору нашему предстал тончайшей работы резной иконостас. Работы над проектом длились два года. Лишь только по прошествии этого времени он был утвержден специальной комиссией из духовных лиц. Исполнение же в дереве заняло лишь три месяца. Великолепные Царские Врата украшены замысловатой плетенкой Узор не произвольный, он несет на себе определенную смысловую нагрузку, более того, орнамент на обоих Вратах не симметричен. И это тоже, как сказал нам мастер, неспроста. В Церкви, говорит Георгий, нет искусства, а есть каноны. И нет творчества, а есть служение. Вобщем, ходил я да дивился. Ушел оттуда какой-то одухотворенный что ли. Солнце пока не закатилось, схожу-ка, думаю, на "лабиринты". А это такие круги-спирали доисторические. Им по три тысячи лет. Правда, эти, говорят,- новодел. Племена какие-то, когда-то тут жившие, выкладывали их. То ли саамы, а может, и кельты. В Англии, говорят, такие же точно есть. Так вот, порасспросил дорогу туда у местных да пошел. Оказалось, рядом тоже. Минут пятнадцать от кремля. Сначала выходим из поселка по улице Заозерная, затем будет вилка, на ней вправо уходим. Лабиринты справа, на берегу моря. Но место легко проскочить. Если выскакиваем на безлесный перешеек, поворачиваем назад и ищем на берегу моря. Их там две штуки, метров по пять в диаметре. Тут же берег. Отлив. Мокро. Водорослей много лежит, ракушек, медузы. Обнаженное дно - ил с песком. Коряжки причудливые лежат тут и там.

   Вобщем вернулся я в гостиницу, мой знакомый художник сообщил мне что Савелий , так звали местного , повезет нас на Анзер завтра, в шесть утра. Наскоро поужинав, я нырнул в свой бывалый спальник и закрыл глаза. Передо мною понеслись вихрем краски уходящего дня. И мелькнула в засыпающем сознании мысль: "Завтра на Анзер!"

10 августа 1999 г.
о.Анзер. 
   Раннее соловецкое утро. Я пока сплю. Вдруг дверь в нашу комнату распахивается, и гулко вваливается человек.. Высокого роста, сажень в плечах и топает прямо ко мне. Я понимаю, что это Савелий. Он меня поднимает, забыв при этом разбудить, и объясняет, где я должен быть через четверть часа минут. И с таким же топотом удаляется. Время - начало седьмого. Я вскакиваю и, быстро умывшись, выкатываюсь на улицу. Иду на перекресток ждать машину Савелия. Обувь на мне - армейские берцы, в рюкзачке - кеды, так как ходить придется много. Ветровка, свитер да шапку обязательно, в заливе ветра продувные. Из еды - тушенка, рыбные консервы, хлеб да пряники. Обязательно емкость под воду.

   Солнце уж встает потихоньку. Здесь на Севере темнеет поздно, а светает рано. Тихо. Легкая дымка, как кисейная занавеска, заслоняет даль. Я дошагал до перекрестка, сел на камень и стал писать дневник, ожидая машину Савелия. Через четверть часа рассветную тишину нарушило тарахтение, и вот из-за поворота показалась видавшая и Рим, и Крым "буханка"-УАЗик. Подпрыгивая на ухабах дороги, она поравнялась со мной и остановилась. Я открыл дверь и влез внутрь. Там уже сидело несколько человек, моих попутчиков. Среди них, как выяснилось позже, внук известного русского богослова начала века, священника Павла Флоренского, трагически окончившего свой жизненный путь в тридцатые годы здесь, на Соловках, на острове Анзер, куда мы направляемся.

   Минут через двадцать жуткой тряски мы подъехали к причалу. Где-то в районе Долгой губы, как я понял. Какие-то заросшие, дремучего вида, мужики грузились в свой баркас и глухо бурчали. Оказалось, это пожарники, друзья Савелия, как раз собирались на Анзер и любезно предложили взять нас на буксир, дабы нам солярки не жечь понапрасну. Сказано-сделано. Кинули мы им носовой конец. Они его у себя в районе транца крепенько принайтовили да на средних оборотах пошли.

   Утренняя тишина убаюкивала зеркало Долгой губы. Прозрачная дымка висела над Белым морем, окутывая острова и дальние бухты на горизонте. Мы проходим небольшие островки. Кажется, они вот только что всплыли из глубин, подпоясанные каменными поясами из поросших разноцветными лишайниками валунов. Стройные сосны сбегают к самому морю и застыли, любуясь своим отражением в студеных водах Ледовитого океана.

   Лишь мерное тарахтение дизеля нарушает сонный покой залива. Ярко светит солнце. Мы выходим в пролив и направляемся к южному берегу острова Анзер. В проливе - свежий ветерок, загоняет нас в штормовки. Пара часов ходу и вот, мы пристаем к берегу на Капорской губе. Точнее, не пристаем, а садимся на мель. Снимаем обувь и, закатав штанины, прыгаем в воду. Глубина - по колено. Вода не такая уж и холодная. Можно бы и поплавать. Облегченный баркас поднимается и мы без особых усилий подтаскиваем его к берегу. Тут же стоит небольшая изба-заимка. Я зашел внутрь - потемневшие тесанные стены, печка, рация, нары. Суровый быт беломорских мужиков наложил отпечаток. Как сказал Савелий, это пристанище лесников, рыбаков, короче всех, кому приходится здесь оставаться на какое-то время. Здесь же, неподалеку от берега, сеть стоит. Захотел рыбки свеженькой - иди, доставай да ешь-лакомься. Север-батюшка и накормит, и напоит, и спать уложит.

   Тут же у нас строятся планы. Флоренский со своим спутником отправляются на Колгуев, восточную оконечность Анзера. А я в обществе женщин иду в Гологофо-Распятский скит, на запад. Савелий же, похоже, идет спать в избу. Ну, пусть его поспит, пока мы гуляем. Дорожка наша петляла по болотам. Слева сквозь листву проглядывали глади Анзерских внутренних озер. Временами по краям тропы нависал густой черничник. Крупная ягода буквально обсыпала ветки. Под ногами чувствуется упругость утоптанного мха. Внезапно зеленый занавес листвы расступился, и перед нами предстала деревянная часовенка. Всего полчаса хода и вот, мы на Голгофо-Распятском скиту. Чуть поодаль стоял пока недостроенный келейный корпус, двухэтажное здание из бруса, на котором трудились плотники. Вправо круто взбегает вверх тропинка. Это - подъем на саму гору Голгофу.

   Навстречу нам из келейного корпуса вышел невысокого роста человек средних лет с небольшой бородкой и светлыми глазами. Тихо поприветствовал нас и представился. Владимир, так звали нашего нового знакомого, оказался, бригадиром плотников, возводивших келейный корпус. Предложил нам войти в часовню. Женщины накинули платки, я снял шапку и мы вошли в светлое помещение храма. Солнечный свет струился сквозь окошки в барабане и падал на аналой, где лежали служебные книги, поминальные записки и свечи. По православному обычаю, мы написали записки о наших родных и близких и поставили свечи. Помолившись, вышли наружу и решили подняться на гору. Тропа петляла в малиннике, взбегая к вершине под сводами крон. Местами обнажались гранитные валуны. На вершине нас ожидала весьма сиротливая картина. 

   Полуразрушенный каменный храм да несколько бревенчатых построек такого же утлого вида стояли на вершине, продуваемые всеми ветрами. Тем не менее, отсюда, с горы, открывается незабываемый вид на необъятные дали. Широко раскинулся Анзер с темно-синими чашами внутренних озер. Вьются изрезанные заливами берега, а вдали, на горизонте, распростерся долгою полосою Соловецкий архипелаг. Полюбовавшись прекрасными видами, мы отправились обратно, вниз. На память об этом месте я взял кованный гвоздь из кровли одной из построек. У часовни наша группа разделилась. Двое отправились обратно к сторожке, а мы вчетвером пошли дальше, к Троицкому скиту. Этот путь занял у нас где-то часа полтора хорошего хода. Комаров почти не было. Солнце поднялось уже высоко и стало жарко. Вот мы вышли на поляну и нашему взору предстали полуразрушенные каменные постройки Троицкого скита. Размеры зданий говорили о когда-то бывшей здесь жизни. Сейчас же лишь провалившиеся глазницы окон взирали на Анзерские леса. Вот налетел легкий ветерок, и заколыхались аметистовые россыпи иван-чая. Пьянящий, хмельной запах разнотравья дурманил голову.

   Чуть правее виднелось двухэтажное рубленное здание, где размещаются реставраторы да местный лесник, с кем мы имели честь познакомиться. Им оказался московский художник Николай. В летние месяцы он живет здесь и работает представителем музея. Кстати, на посещение Анзера требуется разрешение, которое выдается в поселке Соловецкий. В крайнем случае, вроде нашего, возможно приобретение на месте. Перекинувшись парой слов, мы пошли дальше, на святой источник. Минут через двадцать были уже там. На четырех столбах навес. Внизу укрытая досками чаша, выложенная валунами. В ней - необычайного вкуса вода. Холодком заповедным тянет из под отодвинутой доски. Чистый хрусталь. Зубы ломит. Течет себе где-то в гранитах, тайны земли знает. Но поведает их не всякому встречному. Здесь же лежит деревянный ковшик, вырезанный чьей-то доброй рукой. Утолив жажду, мы отправляемся в обратный путь.

   Назад пошли резвее. Быстро миновали Троицкий скит, затем Голгофу. И вот мы на Капорской. Весь путь занял пару часов быстрого шага. Уфф, запыхались. Вот Савелий машет нам с берега:"Скорей, скорей!" Все ждут нас. Пока мы ходили, он проверил сети и вытащил полуметровой длины зубатку и четыре трески грамм по восемьсот. Решено было ехать на Муксалму варить уху. Быстро погрузились в баркас, я отпихнул нос и запрыгнул. Затем с Савелием запустили дизель и быстро вышли из залива. Время - пять вечера. Но Солнце по-прежнему высоко - здесь Север. Но уже задул ветерок, море забеспокоилось, поднялась небольшая волна. Остров остается позади. Мы с Флоренским сидим на носу, сквозь тарахтение дизеля он объясняет мне уникальность Анзера с точки зрения геологии. В этой точке планеты тектонические плиты, столкнувшись, образуют возвышенности с очень высокой скоростью роста. Он показывает на довольно высокие холмы и говорит, что они выросли за последние 10 тысяч лет. Это очень быстро, чуть ли не быстрее Кавказских гор. Кажется, что какие-то незримые потаенные силы утробы нашей матушки-земли Божиим произволением нашли здесь себе ход и истекают подобно роднику, преображая все вокруг неописуемой благодатью. Анзер - Древностью заповедной веет от названия. Холод веков застыл в этом имени. Загадочное место. Здесь тебе и луга, и леса лиственные, и боры, и даже настоящая тундра. Микромодель биосферы. И все это на площади островка длиною в двадцать пять километров.

   Выходим на середину залива. Волны уже выше, появились барашки. Где-то через минут сорок мы подошли к острову Большая Муксалма и причалили. Тут же на берегу были установлены специальные сушила. На них колыхались порывами ветра огромные лопухи ламинарии. Из стоящего рядом вагончика выбежал нас встречать весьма колоритный человек лет сорока, небритый, в выцветшем свитере, линялых брюках и болотных сапогах. Он помог нам выгрузиться и был, видимо, очень рад, поскольку уже с неделю жил здесь лишь в обществе собаки и кота, занимаясь промыслом водорослей.

   Никодим, так его звали, собирал и сушил здесь ламинарию, т.е. морскую капусту, фукус - кормовую траву и анфельцию - источник ценного вещества агар-агар. Все это сдается на местный водорослевый комбинат. Надо сказать, труд нелегкий, но тем не менее, оплачивается весьма неплохо.

   Савелий, не мешкая, почистил и разделал рыбу, покидал в эмалированное ведро, туда же бросили несколько картофелин и луковиц, предусмотрительно прихваченных запасливой Юлией Петровной. Через часок мы уже наслаждались великолепнейшей ухой. Нежнейшее филе зубатки буквально таяло во рту. Никодим тем часом тут же, на готовочной печурке вскипятил чаю и поставил на стол банку варенья из морошки с лепестками дикого шиповника. Сам здесь наварил. Варенья этого я с хлебом слупил, наверное, с полбанки, жмурясь от удовольсвия.

   Сытые и довольные, мы погрузились в наш баркас и пошли в обратный путь, в Долгую губу. Солнце уже клонилось к закату. По пути назад видели морских зайцев и тюленей. Подходили к ним совсем близко. Они снисходительно смотрели в нашу сторону. Тут же кружило множество чаек.

  Заходили посмотреть валунную дамбу, соединяющую острова Большая Муксалма и Большой Соловецкий. Ее мудрые создатели, предусмотрев арки для свободного движения воды, к сожалению, не могли предвидеть, что наш баркас будет крупнее и не сможет сквозь них проходить.

 Через час хода мы уже высаживались в Долгой губе. На причале нас радостно встречала рыжая собачка Савелия. Еще минут двадцать тряски в "буханке" и мы у гостиницы. Савелий предлагает нам после ужина ехать на ночь в какую-то бухту смотреть белух, это киты такие. Нам страшно интересно. Но мы устали и хотим спать. Спасибо, Савелий, но давай в другой раз. Назавтра планируем поход на лодках по системе внутренних озер, а ближе к вечеру - экскурсию по кремлю. Скоро поужинали, и по койкам. Легкое гудение в ногах. Закрываю веки. Перед глазами запрыгали солнечные зайчики на волнах. И я как будто куда-то проваливаюсь.

11 августа 1999 г.
День солнечного затмения
С утра пасмурно. Около 9, предварительно позавтракав, мы выходим из гостиницы и идем к лодочной станции на озере Большой Перт, откуда и должно начаться наше путешествие. Мы - это Ваш покорный слуга и компания моих вчерашних спутниц. На полпути нас догоняет на УАЗике Савелий и любезно предлагает подбросить.

   Мы планируем пройти по малому кругу озер. Это занимает три-четыре часа неспешного хода. Плюс время на посещение ботанического сада, если это входит в планы. У нас времени мало, днем запланирована обзорная экскурсия по кремлю. Поход же по большому кругу рассчитан на день. От поселка же до лодочной станции километра три.

   Вот мы и на месте. На озере - утренняя тишина. Из туристов кроме нас никого. У причала тихо дремлет пара десятков лодок. Возле сарая-эллинга тучная женщина-инструктор подробно рассказывает нам о маршруте, вручает нам три весла и засекает время. Мы отчаливаем. Нас сопровождают пара чаек. По берегам раскинулся ковер из кувшинок. Вода чайного цвета, торфяная. У самой поверхности воды стоят полосатые окуньки. По берегам расставлены навигационные значки со стрелками и кружками - не заблудишься. Вот, наконец, входим в канал. Его русло выкопано терпеливыми монашескими руками и выложено крупными валунами. Каналы здесь служат для соединения озер в систему и отвода воды в море. Ширина протоки здесь невелика и мои спутницы мне помогают, отпихиваясь от береговых валунов, дабы не побить борта лодки. Вот я достаю весла из воды, мы все умолкаем. Звенящая тишина. Ярко-зеленые листья бадана, россыпи черники, папоротник одевают берега в изумрудный ковер.

   Идем дальше. Выходим в следующее озеро. И вот снова канал. На сей раз совсем узкий. Весла вынимаем из уключин и отталкиваемся ими от валунов. Кроны деревьев смыкаются высоко наверху, образуя нерукотворную арку. Проходим до конца нашего маршрута, времени на посещение ботанического сада не остается. Поворачиваем назад. Не обошлось без потерь. В момент прохождения очередного канала при доставании весел из воды я утопил одну уключину. Обратно наш раненый фрегат шел, тем не менее, быстро. Двое гребли с одного борта, а я, стоя, греб с другого. В родную гавань влетели, оставляя за собой бурлящий след. Почувствовав под ногами не зыбкое дно утлого судна, а земную твердь, мы зашагали в обратный путь. Погода по-прежнему стояла пасмурная, поэтому затмение мы наблюдать не имели возможности. Да и широта не та.

   В поселке нас уже ждала Светлана, музейный работник. Она и провела нам замечательную двухчасовую экскурсию по кремлю. Много интересного узнали мы об этом выдающемся памятнике, созданном руками и умом многих поколений русских людей. Было весьма интересно узнать, что монастырь раньше отапливался целыми бревнами, раз в десять-двенадцать дней. Особая система дымоходов в стенах зданий позволяла максимально использовать тепло сгорающих дров и сохранять нормальную температуру в помещении в течение длительного времени. Был весьма интересен аналог стиральной машины активаторного типа так называемая портомойня, где поток сбегающей воды образовывал в каменной чаше водоворот с пузырьками. В это бучило кидалось белье и крутилось там сутки, после чего было чистое. Мельница и электростанция - далеко не полный перечень шедевров технической смекалки соловецких жителей. Все дело в том, что уровень воды в озере Святом находится метров на 8 выше уровня Белого моря. Вот на этой-то разнице и работали все эти устройства. Заслуживает особого внимания система автоматического разлива свежесваренного кваса по бочкам и водоналивной сухой док для ремонта судов. К сожалению, ныне эти системы не функционируют. Вечером я проводил своих спутниц на причал, где их ждал катер в Кемь. Повез их на дизельном баркасе Артур, который двумя днями раньше возил их на "Зайчики" - Большой и Малый Заяцкие острова. Стоит съездить обязательно, я, к сожалению, не уложился. До Кеми четыре часа ходу на таком баркасе. А там на поезд и в Москву.

 Ну, а у меня еще день и полдня. Завтра, кстати, праздник большой в монастыре, Святого Германа Соловецкого Чудотворца, одного из основателей монастыря.

12 августа 1999 г.
Праздник Святого Германа.
   Утро пасмурное, как вчера. Бьет колокол, созывая на службу. Иду в церковь. А служба сегодня не в Успенском храме, как обычно, а в храме Благовещения. Народу много. В основном паломники. Внутрь не пройти, стою при входе. В воздухе благоухающий аромат воска, росного ладана. После непродолжительной службы и приложения к почивающим здесь мощам святых основателей монастыря Германа, Зосимы и Савватия переходим в Успенский храм, где происходит основная служба. По окончании выходим на улицу и шествуем крестным ходом вокруг монастыря. Монахи несут хоругви. Монастырский хор стройно выводит:"Величаем Тя, Преподобне оче наш Германе и чтим святую память Твою, наставниче монахов и собеседниче ангелов!" Следом колышется людское море - православные миряне, паломники приехали издалека почтить память Святого Германа, пришедшего на студеные берега Соловецкого острова пять веков назад, чтобы положить начало "жития иноческого".

   Вот мы подходим к Святому озеру. Священники троекратно погружают крест прямо в озеро. Освященную воду зачерпывают в чашу. И монах кропит на четыре стороны весь православный люд "во имя Отца и Сына и Святаго Духа". Мы громогласно отвечаем ему: "Аминь!". И медленно движемся дальше, к монастырским воротам. Стройное пение поднимается к небу и летит над Соловецкою землею.

   Вот так же и триста , и пятьсот лет назад здесь возносились эти же молитвы, помогавшие преобразовать эту землю цветущий сад, освятить ее, чтобы и через несколько столетий, даже после многих лет духовной пустыни и забвения, пришли сюда православные и прошли крестным ходом вокруг святой обители с величанием святым ее основателям. После праздника зашел я еще раз к Георгию, резчику по дереву. Еще раз прошел по залам с экспозицией и послушал экскурсию. Вечерние сборы прошли быстро. Завтра самолет.

13 августа 1999 г.
В обратный путь.
   Утро пасмурное. Густой туман стелется по земле. Я немного прошелся напоследок по кремлю. Вернулся в гостиницу, попрощался с соседями по комнате и, взвалив рюкзак на плечи, отправился на аэродром. Найденные на Анзере оленьи рога пришлось оставить в гостинице, поскольку из-за их огромных размеров не было никакой возможности взять их с собой. Уже в Москве ребята подсказали - привязал бы к голове да пошел:).

   На аэродроме меня обрадовали - вылет переносится на пару часов по метеоусловиям. Еще бы - туман-то какой. Толпа москвичей, испугавшись нелетной погоды, сдали свои билеты и кинулись на причал, ловить катер до Кеми. Ну что ж, два часа, так два часа. Оставляю рюкзак прямо в деревянном здании аэропорта, криминала здесь нет. Десяток милиционеров зорко следят за порядком и охраняют покой соловчан. Иду в кафе на Заозерной улице. Посидел, попил чайку с печеньем. Возвращаюсь назад, немного подкрепившись. На дворе хмуро. А в Архангельске, говорят, погода совсем ясная. Пока дошел до аэропорта, а это с четверть часа, немного посветлело. Рюкзак на месте, и это совсем не удивляет, я ведь здесь пятый день и народ местный уже успел изучить, мухи не обидят. Разве спьяну крикнут что вслед, куражась. Сажусь писать заметки. Не знаю, сколько проходит времени, но вот в прогалах облаков мелькает солнце. Говорят, борт с Архангельска уже вылетел. Мотоцикл выехал на летное поле проверить состояние взлетно-посадочной полосы и с шумом понесся вдаль. Здесь же Савелий - кого-то провожает. Стоим на веранде, облокотившись на перила, неспешно беседуем. Ему немного жаль расставаться. Мне тоже. Но у меня впереди дорога и я почему-то уверен, что улетаю ненадолго, что вернусь на этот ставший мне родным остров чуть ли не завтра.

   Темные тучи откатываются на северо-восток. Вовсю сияет солнце. Рядом в ожидании самолета оживленно беседуют несколько иностранцев. Из разговора я понимаю, что и они в восторге. Савелий уходит в УАЗик. Вот далеко в небе появляется едва заметная точка. Она стремительно растет и наконец стальная птица с ревом несется по ВПП, приближаясь к нам. Нас приглашают на посадку. Савелий из-за забора машет рукой и зычно кричит: "Счастливо, Костя!" Я отвечаю: "Спасибо за все, Савелий! Будь здоров!".

   Мы грузимся в самолет. Пилот закрывает дверь, затащив короткую лесенку-трап внутрь. Тонко запел стартер, и вот двигатели с ревом набирают обороты. Короткий разбег и под нами побежали леса, ржавые поля соловецких болот и плошки озер. Чуть в стороне, величественно изогнувшись, проплывал Анзер, так до конца и не изведанный нами. Под нами колыхались воды Белого моря. Самолет возвращался на материк.

Послесловие. 
Имена некоторых людей, упомянутых в моем повествовании, изменены по их просьбе.

Константин Пучков. Соловецкий дневник (1999 г.)